пятница, 4 сентября 2009 г.

Почти готовый рассказ, необходима помощь... Нужно мнение со стороны...

В колонках играет - SunSay
Настроение сейчас - Разное, но точно писательное....

Серое небо оттенка стали, черный песок и тропинка из серых кирпичей под ногами, расплавленный металл какой-то звезды, освещающей этот мир. Он брел молча по этой тропинке в сторону двери, которая одиноко стояла посреди равнины в конце этой тропинки. Высокий, но лица не видно под черным капюшоном плаща, который хорошо скрывал и фигуру. Он уверенно шел вперед широкими шагами, полы плаща порою не успевали за ним и путались между ног. Дверь была интересна хотя бы тем, что была одна без всяких дополнений, добротная деревянная дверь с резной металлической ручкой. Сделав глубокий вдох, он потянул ее на себя и сделал шаг вперед.
Впереди раскинулся город. Был погожий летний день, но никто не заметил что появился новый персонаж в жизни этого города. Высокий, с темными волосами почти до плеч, в джинсах и простой футболке по фигуре, в кедах - он ничем не отличался от тысячи таких же, как и он молодых людей. На вид можно было дать двадцать с небольшим лет, но лишь до тех пор, пока Вы не встречались взглядами.. Вспышка. Боль. Отчаяние. Одиночество. Безразличие. Мудрость.. все это картинками вспыхивало в мозгу и вот Вы поспешно отводите глаза.
Он огляделся и уверенными шагами пошел вперед, через плечо была перекинута сумка, в которой лежал фотоаппарат- его последнее увлечение длиною в несколько лет. Он любил вот так бродить по городу и ловить моменты жизни: чужой, города, эмоциональных людей, всего что нравилось и задерживало взгляд. Еще между фотографиями он любил курить, было в этом что-то для него и как-то сами по себе в этот момент рождались идеи. между кольцами дыма. в перерывах между затяжками.
Девушка торопилась, даже опаздывала. Высокая, с каштановыми волосами, солнце, в которых выбивало рыжинку, в белом сарафане, в туфельках цвета молока. Она слишком поздно заметила препятствие на своем пути в виде молодого человека. Столкнувшись с ним, чуть не выбив фотоаппарат у него из рук, она быстренько извинилась и побежала дальше по своим делам. Он посмотрел с улыбкой вслед. Смешная.
Открыв дверь в город, он увидел, что там ливень. Он любил дождь. когда косые и сильные струи обвивали тело. вода забирала безразличие и почему-то будила радость. какое-то торжество, улыбку.Стоишь под потоком воды лицом к небу и приглашающе распахнув руки, чувствуешь вокруг стихию. А еще он любил наблюдать за ним из окна. Вода смывала картинку за стеклом, чтобы через секунду она появилась вновь.. Было нечто затягивающее смотреть в нерезкость улиц и людей из-за дождя. Как будто не навел резкость на фотоаппарате и получился расплывчатым снимок. Но то, что творилось сейчас там, он не особенно любил. Город приобрел больше серости и мутных пятен из-за дождя. Здания казались старше, вода в каналах рек более черной, город рождал настроение. Когда хочется поднять лицо к небу и закричать, понять что ты не один в этом мире. Когда самое лучшее - это сидеть дома и пить горячее вино в хорошей компании, вспоминать всяческие веселости, создавать солнце местного масштаба для своих друзей. В такую погоду рождаются стихи, музыка, акварели, фотографии, танцы. творчество. чтобы поймать миг, запечатлеть момент.
В его черном мире у него был дом - простая деревянная изба, в которой еще была сложена настоящая печь. Обычный пятистенок, которых на Руси было великое множество. Своей цветовой палитрой она не соответствовала серо-стальному миру, яркое пятно на общем фоне серости. Синий потолок, светлые стены, белые занавески на окнах. Это изба была его капризом, его каплей цвета здесь. Он любил здесь размышлять, думать, читать книги про людей. Было что-то в этом притягательное - читать про людей... каждая книга как своя вселенная, в которой люди - это миры. Тихими вечерами на чердаке он именно читал. И каждый раз пытался понять мотивы, принципы поведения, желания людей. Зачем люди любят, предают, страдают, отчего счастливы, почему меняют места работы, рожают детей, радуются. Человек принимает решения в своей жизни, руководствуясь своими внутренними размышлениями и порою интересно посмотреть, как это происходит. В этом черном мире его внешность разительно отличалась от мира города - черный плащ с капюшоном в пол, белая маска, скрывающая лицо.
Он всегда хотел узнать, что такое влюбиться, как поверить в сказку, как согреться в большом и черном мире. Вроде и симпатичен и умен и много женщин было встречено на пути, но ни одна не смогла забрать его сердца, ни одна не смогла удивить. Сидя в кресле и перебирая картины дня в мыслях, он отчего-то вспомнил ту девушку, что чуть не выбила фотоаппарат из рук. Он все возвращался и возвращался к абрису ее лица. Усмехнувшись, сел за стол, чтоб обработать на компьютере фотографии, сделанные сегодня. Ему нравилось обрабатывать фото, он находил в этом прогресс для себя и развитие, если не вверх то вдоль. Это было заменой красок в серой полосе жизни тут, желание привнести что-то из города сюда. Чтобы работа не убивала последние капли человеческого в нем. Работа развивала в нем цинизм, иначе можно было сойти с ума от дум, от того что порою не уснуть.
***
Он встретил девушку на следующий день. И так продолжалось несколько недель, они не были знакомы, но сталкивались везде. Это было похоже на случай, что решил свести их, тот случай что с маниакальной настойчивостью добивается своего.
Черный мир, дом, чердак, на полу солома. Он сидел, и слезы катились из его глаз. Он любил ту, за душой которой придет в определенный момент. у него было много имен и каждый представлял его по своему. он был всяким, молодым иль старым, светлым или темным, ребенком или взрослым. Он был вселенски одинок, а она полюбила его таким какой он есть, видя лишь душу вечного Отшельника и странника, которому захотелось тепла. Для нее их любовь это вечность длиною в ее жизнь, для него лишь секунда в песочных часах времени.
Отшельник стоял перед дверью, за которой начинался город. Он потянул дверь на себя и сделал шаг вперед. навстречу своим чувствам, городу, ей. он принял решение - хоть один раз но стать счастливым, воспользоваться случаем и стечением обстоятельств. Ведь порою неважно сколько ты был счастлив. много или мало. год, месяц, день, час, минуты. Важно что именно был счастлив и ты знаешь что это такое, а твоя память хранит это в себе. Важно то что кого-то ты сделаешь и сделал счастливым, от этого порою счастлив сам.
 


музЫка

 Друже, посоветуйте чё скачать послушать? необязательно чё-то новое...можно и старенькое... у меня, сцуко, кризис, я не знаю что закачать на плеер...

Чёртово голосование...

В колонках играет - Soundivers - новая, пока без названия
Настроение сейчас - ровное...
Хитро они там сделали.)
Надо зайти на страничку группы, кликнуть на песню и поставить свою оценку (конечно же 5 звездочек надо отметить ) и все. Надо бы поддержать песни Still Wonder и Time. Им немного для общей 5 осталось)).
Извиняюсь, наверно достала уже с этим голосованием, но так хочется выйти в финал...

Воспоминание на тему «

«Куда они проваливаются, или этюд Черни Гермера для второго класса»
В возрасте семи лет я попросила родителей купить мне пианино - настоящее, черное, блестящее..Почему они враз приобрели мне этот дорогущий, по тем временам считающийся предметом непозволительной роскоши, инструмент под названием «Сибирь», до сих пор не понимаю.
Точно знаю, что денег дома не было. Мама давно и сильно болела. Неизлечимо. Все средства уходили на «доставание» нужных лекарств, которые сейчас можно купить на каждом углу, и на то, чтобы отправить маму по рекомендации врачей на какой-нибудь очередной курорт, конечно, чудодейственный и, конечно, абсолютно бесполезный в ее ситуации. Бесполезный, с точки зрения борьбы с «белокровием». Так мамину болезнь называли тетки, шушукающиеся на скамейках во дворе.
Помню, что первый раз черно-белые клавиши «заколдовали» меня в детском саду, в возрасте четырех-пяти лет. К какому-то празднику мы разучивали песню то ли про весну, то ли про что. Неважно. Помню, я старательно пыталась воспроизвести за музыкальным руководителем слова и мотивчик. У меня, видимо, неплохо получалось, потому что музрук, а это была молодая «тетенька в очках», попросила всех замолчать, а мне велела спеть погромче. Я про себя называла тетеньку волшебной феей и всякий раз застывала в немом восхищении, когда ее длинные тонкие пальцы, порхая над клавиатурой, извлекали откуда-то чудесные звуки. Пришлось очнуться и спеть про то, что дуют ветры в феврале или, может, про что-то другое.Неважно.
Добрая фея подняла указательный палец вверх и подытожила: «Все слышали? Вот так и нужно стараться петь! Всем! А ты, деточка, скажи маме с папой, чтобы они обязательно отдали тебя в музыкальную школу!» Я тогда, видимо, не очень хорошо представляла себе, что такое музыкальная школа, но зато сразу почувствовала, что с этого момента я «на особом счету» у тетеньки в очках, и смело попросила: «А можно мне посидеть на стуле?» Стул был необычный, с круглым полированным сиденьем, трехногий, и еще он крутился в любую сторону. Дома у нас такого стула не было. Меня усадили на него и даже милостиво позволили «попробовать инструмент».
Хорошо помню, что я почему-то согнулась крючком на этом стуле, наклонив голову к самым клавишам, и нажимая их поочередно, смотрела сбоку на свои пальцы, а потом спросила тетеньку в очках: «А куда они проваливаются?» Тетенька засмеялась и ничего не ответила. Но после этого позволяла мне, время от времени, по окончании наших музыкальных занятий, минутку покрутиться на волшебном стуле и «поиграть» на пианино.
Помню тот летний день, когда шестеро больших дядек скатили с грузовика по доскам громоздкий черный инструмент и, поставив его прямо у подъезда, начали громко спорить, как его сподручнее поднять на четвертый этаж. Папа стоял рядом с ними и давал какие-то ценные указания, а я нетерпеливо дергала его за рукав и просила: «Папочкин, а Папочкин, ну пойдем посмотрим, куда они проваливаются?» Папа никак не реагировал. Тогда я подняла крышку инструмента и тут же, прямо у подъезда, начала «играть», наклонив голову к клавиатуре. Взрослые перестали спорить и в изумлении застыли, глядя на ребенка, которому так не терпелось..
Еще вспоминается сам процесс покупки.Вернее, его предыстория.За полгода до моего первого сольного выступления у подъезда, случилось ЧП. Ребенком я была самостоятельным во всех отношениях. Да и времена были другие. В общем, гуляла я на улице без присмотра родителей, но с одним условием - со двора никуда! А двор был большой, как тогда казалось, на четыре подъезда! Со своей детской площадкой и высокой деревянной горкой, которую зимой специально заливали, чтобы детвора могла кататься с нее, улетая далеко по ледяной дорожке на своих картонках. С этой самой горки и угораздило меня свалиться вниз головой. Был конец зимы. Снег почти сошел. Поэтому удар об одинокую ледяную глыбу, торчащую рядом с «развлекательным сооружением», был достаточно сильным. Говорят, я потеряла сознание. Но мне почему-то хорошо помнятся испуганные крики моих «товарок», мамины причитания «Женечка, ну очнись, пожалуйста, моя девочка!» и папины руки, когда он нес меня домой, от волнения перескакивая через ступеньки. Помнится врач скорой помощи, назидательно отчитывающий «беспечных родителей», и сама промозглая «скорая», которая увезла меня в больницу. Сотрясение было сильнейшим. Нос сломан. Личико сильно ободрано. Под большое сомнение был поставлен пункт из плана на ближайшую жизнь, а именно, «первый раз - в первый класс» 1 сентября 1972 года. А уж про занятия музыкой врачи настоятельно рекомендовали забыть, хотя бы на пару-тройку лет.
Тем не менее, наступило лето. Я потихоньку выздоравливала. «Беспечные родители» опять стали меня отпускать на улицу без присмотра. Как-то, возвращаясь из молочного магазина, я случайно остановилась у щита с объявлениями. Щит был вкопан в газон. Перед щитом красовалось ограждение, примитивно сваренное из железных труб и окрашенное в немыслимое сочетание цветов. На этом подобии «спортивного снаряда» кувыркалась вся детвора. Я поставила бидончик с молоком на тротуар и решила тоже пару раз крутануться, хотя мама с папой категорически запрещали мне болтаться вниз головой на этих самых трубах. На очередном витке сверху вниз перед глазами мелькнули три слова - «продается пианино Сибирь».
Помню, как я быстро неслась домой, болтая на бегу бидончиком и стараясь, как можно скорее донести до родителей ценную информацию в виде обрывка объявления. Мама укоризненно покачала головой: «Ну, о каком пианино может идти речь, если врачи даже книжки читать пока еще не разрешают?!», а папа, который тогда был Папочкиным, укоризненно добавил: «Да и денег сейчас нет, нужно накопить маме на санаторий!» Размазывая слезы по щекам, я ретировалась в детскую, всхлипывая на ходу, что никогда я, видимо, не узнаю, куда они проваливаются. «Кто куда проваливается?» - в один голос переспросили родители, перестав проявлять беспечность.
Как всегда бывает в таких случаях, о том, что мама с папой ходили «смотреть инструмент», я узнала последняя. Наташка Баранова, соседка по дому, торжественно прошептала мне на ухо, «по секрету», что она уже видела пианино Сибирь, потому что ее, Наташку Баранову, ученицу третьего класса музыкальной школы номер 9, мои родители «отпросили» у ее родителей на часок. Наташка де выступала в качестве эксперта и «пробовала инструмент», исполнив на нем для всех присутствующих на торгах «этюд Черни Гермера для второго класса». Я немыслимо завидовала Наташке Барановой, потому что слова «этюд Черни Гермера» мне казались чем-то вроде молитвы для посвященных, а сама Наташка, которая их легко и, походя, произносила, вырастала в моих глазах до недосягаемой высоты знатока фортепианного искусства.
- А ты знаешь, куда они проваливаются? - осмелилась спросить я.
- Кто проваливается? - переспросила Наташка, слизывая с пальцев мороженое, на которое она честно заработала у моих родителей.
- Ну. клавиши! Когда на них нажимаешь, они куда-то проваливаются! - объяснила я.
- Никуда они не проваливаются! Глупая ты! - ответила Наташка и для большей весомости добавила, - Потому что в школу не ходишь! Вот!
- А я пойду в школу! Осенью! Пойду! - закричала я убежденно.
- Никуда ты не пойдешь, - спокойно сказала Наташка, доедая пломбир, - я слышала, как моя мама на кухне говорила моему папе, что твои родители дурью маются! В школу тебе наша врачиха все равно справку не выпишет, потому что у тебя с головой не в порядке, а пианино просто так стоять теперь будет! Лучше бы сервант купили в дом и посуду хрустальную, моя мама сказала!!!
Куда они проваливаются, я узнала через год, когда наша врачиха дала-таки мне справку в музыкальную школу. И в обычную, образовательную, тоже дала, кстати говоря, годом раньше. Так что первый раз в первый класс я пошла вовремя. На первом же уроке по специальности в музыкальной школе номер девять моя учительница, Ирина Александровна, спросила меня, почему я, с моим идеальным слухом, выбрала класс фортепиано, а не скрипки, например. Я честно ответила, что хочу узнать, куда они проваливаются.
- Они - это клавиши, - добавила я, предупреждая ее вопрос.
Учительница улыбнулась и ловко, в несколько секунд, «разобрала» инструмент, обнажив чугунные деки, изящные молоточки, блестящие струны и клавиши, с их длинными деревянными пальцами-продолжениями.
- Если это все, что ты хотела здесь узнать, ты можешь считать обучение пройденным, - сказала серьезно Ирина Александровна.
- Нет, не все! Я еще хочу научиться играть, - ответила я и, помолчав, тихо добавила, - этюд Черни Гермера. для второго класса.
P. S. Мама умерла 3 сентября 1976 года, ровно через три года после моего первого урока в музыкальной школе номер девять, так и не купив в дом сервант и хрустальную посуду.
К тому времени я уже довольно прилично справлялась с инструментом и знала, что Карл Черни - это австрийский пианист и композитор, а Генрих Гермер - немецкий музыковед и талантливый редактор его этюдов.
Черное пианино «Сибирь» до сих пор живо, хоть и выглядит гигантским монстром на фоне легковесной современной мебели. Оно, видавшее виды и пережившее несколько переездов, стоит теперь в комнате моей двадцатилетней дочери, которая тоже, в свою очередь, играла на нем сонаты, прелюдии, мазурки и полонезы.
Каждый год, третьего сентября, я еду на кладбище, чтобы положить букет цветов на могилу мамы, а вечером, выпив стопку водки за упокой ее души, открываю пианино и в память о ней играю этюд Черни Гермера для второго класса...

СТИХИ !!!


Осенняя скрипка - прозрачная мука
Прощального взмаха листвы,
И лес засыпает, и в золоте звука
Рождаются зимние сны.
Печально паденье, тревожно касанье.,
Но как же цветет листопад!
И красок беспечных легки обещанья,
Что птицы вернутся назад.
Я сам в это верю - а как же иначе?
Без них не запахнет весной.
Осенняя скрипка страдает и плачет,
И кружится в вальсе со мной.
Мы с нею похожи - я листиком тоже
Готовлюсь в последний полет,
И жизнь, словно лето, построчно итожу
Под музыку искренних нот.
Осенняя скрипка, сквозь рыжие пряди
Умеренно-теплых лучей,
Как хочется мне в твоем ярком наряде
Войти в осень собственных дней!
Кленовой звездой или алой рябиной
В ладонь опуститься без слов,
Чтоб кто-то меня сохранил для любимой
Охапкой осенних стихов.
Волшебница-осень, симфонией грусти
Срываясь со струн золотых,
Уже никогда никуда не отпустит
Меня из объятий своих.
Сказоч-Ник
Елена-Елена7/